Кряжевских А.Л.

Духовные центры старообрядчества

Южной Вятки в первой половине XIX века.

Старообрядчество имеет давние корни на Вятской земле, и к началу XIX в. староверы оказывали довольно заметное влияние на духовную жизнь Вятской губернии. Этому во многом способствовало терпимое отношение властей к сторонникам старой веры в период правления Александра I.  Определяющую роль в жизни старообрядческих общин играли их духовные центры. Наибольшее количество старообрядцев в первой половине XIX в. насчитывалось в южных уездах Вятской губернии, то есть Уржумском и Малмыжском уездах, вследствие чего в данном районе располагалось довольно много культовых сооружений сторонников старой веры. К югу губернии условно можно отнести и южную часть Нолинского уезда, в которой также проживало большое количество староверов.

Духовные центры старообрядчества на Вятской земле в первой половине XIX в. были представлены часовнями и молитвенными домами. Они были центрами духовной жизни целой округи и объединяли вокруг себя отдельные общины верующих. На юге Вятской губернии в первой половине XIX в. можно выделить следующие виды старообрядческих культовых сооружений, служивших религиозными центрами:

1) часовни;

2) молельни, расположенные в жилых домах старообрядцев;

3) молитвенные дома, замаскированные под хозяйственные постройки.

Рассмотрим более подробно каждую из этих категорий. Начнем с часовен.

В указанный промежуток времени на Южной Вятке существовало десять часовен. Семь из них располагались в Нолинском уезде. Это Боровская, Ситьминская, Таратихинская, Кырчанская, Лобанская и две Слудские часовни. Две часовни располагались в Уржумском уезде – в д. Турек и д. Комаровской, и еще одна – в д. Тушка Малмыжского уезда. Это распределение в целом соответствовало показателям числа старообрядцев в указанных районах. Наибольшее число староверов насчитывалось в Нолинском уезде, значительно меньше – в Уржумском и Малмыжском уездах¹.

Три из десяти часовен (Боровская, Ситьминская и Тушкинская) были открыты в первой четверти XIX в. с соблюдением всех необходимых на тот момент формальностей и функционировали на легальных основаниях. Время основания четырех часовен относится ко второй четверти XIX в., причем некоторые из них были возведены без соответствующего разрешения властей, что сказалось на их дальнейшей судьбе. Точных данных относительно Кырчанской, Лобанской и Комаровской часовен нет, имеется лишь упоминание о них. По отношению к большинству из этих духовных центров удалось установить, к какому старообрядческому толку и согласию относятся их прихожане. Боровская, Ситьминская, Тушкинская и Турекская часовни принадлежали беспоповцам федосеевского согласия, а две Слудские часовни – поповцам.

А сейчас рассмотрим устройство этих культовых сооружений.

В источниках содержится подробное описание Ситьминской часовни Нолинского уезда и Тушкинской часовни Малмыжского уезда. Ситьминская часовня располагалась на возвышенном месте иконостасом на восток. Она имела форму четырехугольника с пристройкой к главному корпусу в виде паперти. Длина здания, выполненного из дерева, составляла 13 м, ширина – 10 м, высота – 6,5 м. Внутри часовня разделялась капитальной стеной на две части – восточную и западную, причем восточная часть, в которой располагался иконостас, являлась своеобразным приделом часовни. Западная часть имела два этажа, причем первый этаж был разделен перегородкой на две половины – мужскую и женскую, так как богослужение проводилось отдельно для мужчин и для женщин. В здании имелось две печи, причем одна из них была покрыта изразцами. Часовню венчал крест, а, кроме того, при ней имелись колокола и чугунная доска с молотом для сбора верующих на богослужение. Рядом с Ситьминской часовней находилось 7 жилых домов – келий².

Часовня в д. Тушка Малмыжского уезда имела низкий каменный фундамент и была срублена из бревен. Ее длина составляла 19,5 м, ширина – 6,5 м, высота – около 8,6 м.  Здание имело пристройку в виде небольших сеней, в которых находилась сторожка с печью. Внутри часовня была разделена на две большие комнаты. Передняя комната деревянной перегородкой делилась на две части, которые назывались трапезными для мужчин и для женщин. И в мужской, и в женской половинах имелись небольшие иконостасы по два яруса икон в каждом. Во второй комнате, куда вели двери со стеклянными вставками, совершалось богослужение для мужчин. В ней в виде иконостаса было установлено 4 яруса икон. Перед иконами находился стол (аналой), на котором в киоте за стеклом лежало старопечатное Евангелие 1653 г., обтянутое полубархатом. Справа и слева от него находились еще два аналоя. Из женской трапезной лестница вела на второй этаж, где совершалась служба для женщин. Здесь иконы располагались в один ряд. На крыше часовни была установлена глава с крестом, покрытым жестью, а перед зданием висела чугунная доска с молотом для сбора верующих. Около молельни было выстроено 13 домов разной величины в виде келий³.

Таким образом, по своему внешнему виду часовни представляли собой обыкновенные рубленые дома, многие из которых были увенчаны крестом. Кроме того, Боровская часовня имела купол, главу и притвор⁴, а Ситьминская – колокола⁵. Обыкновенно на богослужение созывали с помощью чугунной доски, в которую били молотом. Внутренние помещения часовен разделялись на две половины – мужскую и женскую. Особенностью данных культовых сооружений было то, что при каждом из них существовали деревянные дома – так называемые раскольнические кельи. В этих кельях останавливались верующие из других мест, жили служители часовни, могло быть организовано обучение детей. При кельях также содержались малоимущие старообрядцы, которые не могли сами себя обеспечить. Фактически часовни Южной Вятки в первой половине XIX в. превратились в некое подобие старообрядческих монастырей. О значимости этих религиозных центров говорит тот факт, что, например, к Боровской часовне в 40-х гг. XIX в. примыкало около полутора тысяч верующих⁶. 

Существующее положение дел, безусловно, не могло остаться без внимания губернских властей. Во второй четверти XIX в., с вступлением на престол Николая I, началось существенное ограничение прав старообрядцев, которое затронуло и их духовные центры. В первую очередь было предпринято наступление на главный духовный центр старообрядчества Южной Вятки, располагавшийся в Нолинском уезде. В течение 30-40-х гг. XIX века было закрыто четыре из семи часовен, находившихся в этом уезде. Поводом для их закрытия послужило нарушение указа 1827 г, запрещавшего строительство новых молитвенных домов и ремонт уже существующих⁷. При этом Боровскую и две Слудские часовни предполагалось превратить в единоверческие церкви. Однако реализовать эти намерения так и не удалось. Слудские часовни во второй четверти XIX в. были  уже довольно ветхими, к тому же их прихожане не имели ни малейшего желания переходить в единоверие⁸. Относительно Боровской часовни даже был издан специальный указ Николая I, который предписывал приложить все усилия для убеждения старообрядцев согласиться с ее превращением в единоверческую церковь. Но, несмотря на неоднократные попытки православных священников, переубедить староверов так и не удалось. Они отвергали все доводы, говоря, что даже под угрозой ссылки в Сибирь не сменят веры⁹. Очевидно, такую твердость можно объяснить тем, что прихожане Боровской часовни принадлежали к федосеевскому согласию беспоповского толка. Федосеевцы всегда отличались своей непримиримой позицией по отношению к официальному православию, к тому же их богослужебный чин сильно отличался от единоверческого. В конечном итоге четыре нолинских часовни (Таратихинская, Боровская и две Слудские) были опечатаны, находившиеся при них кельи – разобраны, а жившие в них староверы расселены по своим прежним местам обитания. Таратихинская и две Слудские часовни затем были разобраны, а Боровская сгорела от удара молнии.

В Нолинском уезде из крупных духовных центров осталась лишь Ситьминская часовня. У властей не имелось оснований для ее закрытия, однако часовню держали под постоянным пристальным вниманием. В конце 1830-х гг. с нее сняли колокола и крест, а хозяевам моленной – крестьянам Безносиковым – под страхом судебного преследования запретили распространять старообрядчество¹⁰. В 1844 г. из богадельни, располагавшейся при часовне, были выселены все незаконно проживавшие там люди. В результате богадельня стала на практике соответствовать своему названию, между тем как ранее она фактически являлась пристанищем для разного рода богомольцев. Число проживающих в ней людей резко снизилось, и если в 1830 г. здесь проживало 38 человек, то в 1845 г. – уже 22¹¹. В 1848 г. Ситьминская часовня была опечатана – из-за того, что пришла в крайне ветхое состояние и держалась только на подпорках. В следующем году, после смерти ее последнего владельца Михаила Безносикова, богадельня поступила в ведение Палаты государственных имуществ. Часовня при этом переходила в собственность государства, так как официально числилась как находящаяся при богадельне. Все вещи, найденные в ней, поступили в Вятскую духовную консисторию. В 1850 г. Ситьминская часовня была разобрана¹². Относительно судьбы Кырчанской и Лобанской часовен в источниках нет никаких указаний. Очевидно, они также в скором времени прекратили свое существование либо вследствие вмешательства властей, либо вследствие ветхости, так как ремонт молелен был запрещен. Так закончил свое существование духовный центр вятского старообрядчества, располагавшийся в Нолинском уезде.

Та же участь постигла и часовню в д. Тушка Малмыжского уезда. В 1844 г. она была опечатана из-за произведения в ней ремонта после 1827 г.¹³ Здание часовни также предполагалось превратить в единоверческую церковь, и когда работы по ее перестройке были близки к завершению, она сгорела¹⁴. Очевидно, ее подожгли местные староверы, не желавшие, чтобы в их селе существовала единоверческая церковь. О судьбе Турекской   и Комаровской часовен нет никаких данных. Вполне возможно, что и они также были закрыты.

Таким образом, к середине XIX в. прекратили свое существование практически все крупные духовные центры старообрядцев, существовавшие в Южной Вятке. Власти рассчитывали на то, что, лишившись возможности отправления культа, сторонники старой веры через некоторое время присоединятся либо к православию, либо к единоверию. Однако открыть в одной из часовен единоверческую церковь так и не удалось, так как старообрядцы упорно не желали переходить в единоверие.

В первой половине XIX в. в Южной Вятке существовали не только крупные молитвенные дома – часовни, но и небольшие молельни, располагавшиеся в домах старообрядцев. Обычно они располагались в одной из комнат дома и также делились на мужскую и женскую половины. В них имелся иконостас и различные принадлежности для проведения богослужений. Эти молельни обслуживали меньшее количество старообрядцев, чем часовни, и, тем не менее, каждая из них была центром религиозной общины. Сложно сказать, сколько было таких молелен на Южной Вятке в первой половине XIX в., так как о существовании многих из них власти не знали и, соответственно, сведения о них не попали в архивные документы. Но их было довольно много, причем все они были открыты без разрешения властей, поэтому после обнаружения их деятельность прекращалась. В качестве примера можно привести молельню, располагавшуюся в доме крестьянина д. Максинерь Уржумского уезда Козьмы Урванцева. Она была обнаружена властями в 1840 г., и после проведенного расследования Комитет министров постановил обратить комнату, в которой располагалась моленная, в жилое помещение, а за Урванцевым и его семьей установить строгий полицейский надзор. Все богослужебные книги и иконы были изъяты. При этом иконы и книги, противоречащие православному вероучению, отослали в ризницу Кафедрального собора для секретного хранения, а не противоречащие – возвратили Урванцеву¹⁵.

Кроме часовен и молелен, расположенных в жилых домах старообрядцев, в Южной Вятке существовали еще и молитвенные дома, замаскированные под хозяйственные постройки. Во второй четверти XIX в. на юге Вятской губернии было найдено два таких молельных дома: в д. При Двух Студеных Ключах Уржумского уезда и в починке Мальчиковский Малмыжского уезда.

Молитвенный дом в д. При Двух Студеных Ключах обнаружили в 1845 г. Его построили еще в 1811 г. как духовный центр всех окрестных селений. Молельня занимала одну из комнат рубленого деревянного дома, в котором, кроме нее, находился чулан для хранения продуктов и жилое помещение. Мужскую половину от женской в этой молельне отделяла занавеска из ткани. По предписанию Комитета министров молельню превратили в жилое помещение, а содержащий ее крестьянин Кунилов должен был провести  один месяц в тюрьме, после чего поступить под надзор местных властей¹⁶.

Моленная изба в починке Мальчиковский была обнаружена в 1849 г. во дворе старообрядца Михаила Мальчикова. Ее особенность состояла в том, что к ней примыкало старообрядческое кладбище, расположенное в том же починке. При этом половину починка составляли православные, а половину – старообрядцы. В данном молитвенном доме также практиковалось отделение мужчин от женщин во время богослужения тканевой занавеской. Об окончании расследования этого дела сведений нет. Скорее всего, и этот молитвенный дом был закрыт¹⁷.

В расследовании дел о моленных домах наблюдался определенный стереотип. Все они рассматривались Комитетом министров, который, как правило, выносил следующее решение: моленную закрыть, а помещение, где она располагалась, использовать только для проживания людей. Содержащие молельню старообрядцы поступали под надзор местных властей. Богослужебные принадлежности отсылались в Вятскую духовную консисторию; книги и иконы, в чем-либо противоречащие православному вероучению, отправлялись для хранения в ризницу Вятского кафедрального собора или в Министерство внутренних дел, а не противоречащие – возвращались владельцу.

В целом на Южной Вятке в первой половине XIX в. насчитывалось довольно много старообрядческих духовных центров. Однако в результате политики ограничения прав старообрядцев в правление Николая I были закрыты многие часовни и молитвенные дома. Тем самым власти хотели лишить старообрядцев возможности совершения богослужений и исполнения религиозных обрядов, чтобы впоследствии склонить их к принятию православия или единоверия. Однако даже такими мерами государству не удалось сломить сопротивление староверов, и в православие и единоверие, по данным статистики, по-прежнему переходили лишь в единичных случаях.

Примечания

1.   Вятская противораскольническая миссия [Текст] // ВЕВ. Духовно-литературный отдел. 1870. №1. – С. 8-10.

2.   ГАКО. Ф. 237. Оп. 5. Д. 1782. Лл. 86–87.

3.   Там же. Оп. 7. Д. 437а. Лл. 36–41.

4.   Там же. Оп. 4. Д. 1919. Л. 102.

5.   Там же. Оп. 3. Д. 1473. Л. 45.

6.   Там же. Оп. 4. Д. 1919. Л. 137.

7.   Щапов, Я.Н. Христианские вероисповедания и государственная власть в России в XVIII – первой половине XX в. [Текст] / Я.Н. Щапов, О.Ю. Васильева и др. // Отечественная история. 1998. № 3. С. 158.

8.   ГАКО. Ф. 237. Оп. 3. Д. 1473. Лл. 82–83.

9.   Там же. Оп. 4. Д. 1919. Лл. 136–139.

10.               Там же. Оп. 3. Д. 1473. Л. 45.

11.               Там же. Оп. 5. Д. 1782. Лл. 68-69.

12.               Там же. Лл. 96-150.

13.               Там же. Оп. 7. Д. 437а. Лл. 4–12.

14.               Там же. Д. 437б. Лл. 100–103.

15.               Там же. Оп. 6. Д. 362. Лл. 1–23.

16.               Там же. Оп. 8. Д. 1931. Лл. 1–47.

17.               Там же. Оп. 11. Д. 1769. Лл. 1–4.

Сокращения

ВЕВ – Вятские Епархиальные ведомости

ГАКО – Государственный архив Кировской области

Опубликовано: Сб. ст. «Старообрядчество: история, культура, современность». Ч. 1. Москва, 2007. С. 123-130.